Неточные совпадения
Старые деревья
парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья.
Наконец обратился к саду: он решил оставить все
старые липовые и дубовые деревья так, как они есть, а яблони и груши уничтожить и на место их посадить акации; подумал было о
парке, но, сделав в уме примерно смету издержкам, нашел, что дорого, и, отложив это до другого времени, перешел к цветникам и оранжереям.
Умер старик, прогнали Коську из ночлежки, прижился он к подзаборной вольнице, которая шайками ходила по рынкам и ночевала в помойках, в пустых подвалах под Красными воротами, в башнях на
Старой площади, а летом в
парке и Сокольниках, когда тепло, когда «каждый кустик ночевать пустит».
Грачи, губители высоких
старых дерев, красоты садов и
парков, прилетели первые и заняли свои обыкновенные летние квартиры, самые лучшие березовые и осиновые рощи, поблизости к селению лежащие, для удобного доставания хлебного корма.
Аделаида заметила сейчас в
парке одно дерево, чудесное
старое дерево, развесистое, с длинными, искривленными сучьями, все в молодой зелени, с дуплом и трещиной; она непременно, непременно положила срисовать его!
Бывало, сидит он в уголку с своими «Эмблемами» — сидит… сидит; в низкой комнате пахнет гераниумом, тускло горит одна сальная свечка, сверчок трещит однообразно, словно скучает, маленькие стенные часы торопливо чикают на стене, мышь украдкой скребется и грызет за обоями, а три
старые девы, словно
Парки, молча и быстро шевелят спицами, тени от рук их то бегают, то странно дрожат в полутьме, и странные, также полутемные мысли роятся в голове ребенка.
Как-то днем он долго гулял с Веркой по Княжескому саду. Уже сильно опустошенный осенью, этот чудесный старинный
парк блистал и переливался пышными тонами расцветившейся листвы: багряным, пурпуровым, лимонным, оранжевым и густым вишневым цветом
старого устоявшегося вина, и казалось, что холодный воздух благоухал, как драгоценное вино. И все-таки тонкий отпечаток, нежный аромат смерти веял от кустов, от травы, от деревьев.
— Ежели теперича за дом, — шепчут его губы, — ну, хоть полторы, ну, положим, за
парк с садом тысячу… а впрочем, зачем же! Может, и так, без денег, измором… так-то,
старая колода!
Вспоминались ему какие-то несвязные вещи, ни к чему не подходящие: то он думал, например, о
старых стенных часах, которые были у него лет пятнадцать назад в Петербурге и от которых отвалилась минутная стрелка; то о развеселом чиновнике Мильбуа и как они с ним в Александровском
парке поймали раз воробья, а поймав, вспомнили, смеясь на весь
парк, что один из них уже коллежский асессор.
А вы еще пишете: Финагеич, за
старые услуги, просит ему десятинку сзади
парка, против деревни, отрезать…
Словом сказать, стоит только оплошать — и крепостное право вновь осенит нас крылом своим. Но какое это будет жалкое, обтрепанное крепостное право!
Парки вырублены, соловьи улетели,
старая Анфиса давно свезена на погост. Ни волнующихся нив, ни синеющих вдали лесов, ни троек с малиновым звоном, ни кучеров в канаусовых рубашках и плисовых безрукавках — ничего нет! Одни оголтелые Дракины, голодные, алчущие и озлобленные, образовали союз, с целью рыскать по обездоленным палестинам, хватать, ловить…
Все из того времени вспоминается мне каким-то сверкающим и свежим. Здание академии среди
парков и цветников, аудитории и музеи,
старые «Ололыкинские номера» на Выселках, деревянные дачи в сосновых рощах, таинственные сходки на этих дачках или в Москве, молодой романтизм и пробуждение мысли…
Старый и темный
парк тянулся вверх по озеру, вдоль дорожки, которая живописно лепилась по самому краю берега.
Я — крапивник, подкидыш, незаконный человек; кем рождён — неизвестно, а подброшен был в экономию господина Лосева, в селе Сокольем, Красноглинского уезда. Положила меня мать моя — или кто другой — в
парк господский, на ступени часовенки, где схоронена была
старая барыня Лосева, а найден я был Данилой Вяловым, садовником. Пришёл он рано утром в
парк и видит: у двери часовни дитя шевелится, в тряпки завёрнуто, а вокруг кот дымчатый ходит.
Он поторопился выпить свой чай и ушёл, заявив, что ему нужно разобрать привезённые книги. Но в комнате у него, несмотря на открытые двери, стоял запах керосина. Он поморщился и, взяв книгу, ушёл в
парк. Там, в тесно сплочённой семье
старых деревьев, утомлённых бурями и грозами, царила меланхолическая тишина, обессиливающая ум, и он шёл, не открывая книги, вдоль по главной аллее, ни о чём не думая, ничего не желая.
Починок стоял в низменности, между двумя плоскогорьями, занятыми селом Рыбацким и обширною барскою Бодростинскою усадьбой,
старый английский
парк которой достигал до самого рубежа Починских полей.
Белые, чистенькие, по большей части одноэтажные домики. Изредка лишь попадаются трехэтажные здания на главной улице и на городской площади. Это — казенные здания, правительственные дома. И роскошный поэтичный
парк, разбитый на
старых валах крепости, над самым берегом реки.
Через громадный
парк, наполненный
старыми, развесистыми дубами, вился ручей, прозрачный до такой степени, что когда его запрудили и обратили в обширный пруд, то на дне его, на двухсаженной глубине, можно было видеть каждый камешек.
Когда он приехал в деревню и отдал приказание идти работать в княжеский
парк для очистки
старой беседки, то крестьяне, наряженные на эту работу, были прямо ошеломлены.
— Ты знаешь, что нет… Я еду на ферму, в совершенную деревню, к моей
старой няне. Вместо
парка у меня будет большая проезжая дорога и окрестные уединенные леса; вместо общества — работники и работницы фермы да деревенские парни и девушки ближайшего села; вместо развлечения — право ничего не делать и мечтать, глядя на лучи восходящего и заходящего солнца, при печальном безмолвии пустынных далеких полей, сливающихся с горизонтом.
— Вот что, Терентьич, сбей-ка народ в
парке… Надо будет очистить место, где стоит
старая беседка.
Наряженные на работу в княжеском
парке крестьяне между тем тронулись из села. За ними отправились любопытные, которые не работали в других местах княжеского хозяйства. Поплелся
старый да малый. Князь Сергей Сергеевич после ухода Терентьича сошел с отцом Николаем в
парк и направился к тому месту, где стояла беседка-тюрьма.
Руднево было
старое дворянское гнездо, с великолепной усадьбой, огромным каменным домом посреди обширного английского
парка.
— Вероятно, жаловался на меня, — усмехнулся князь, — за то, что я задумал привести в порядок
парк и почистить
старую беседку?
Последней так понравилось Баратово, что мысль ехать в свою деревню, в
старый, покосившийся от времени дом, с большими, мрачными комнатами, со стен которых глядели на нее не менее мрачные лица, хотя и знаменитых, но очень скучных предков, сжимала ее сердце какой-то ноющей тоской, и она со вздохом вспоминала роскошно убранные, полные света и простора комнаты баратовского дома, великолепный
парк княжеского подмосковного имения, с его резными мостиками и прозрачными, как кристалл, каскадами, зеркальными прудами и ветлой, лентой реки, и сопоставляла эту картину с картиной их вотчины, а это сравнение невольно делало еще мрачнее и угрюмее заросший громадный сад их родового имения, с покрытым зеленью прудом и камышами рекой.